Обеспеченность скотом резко ухудшилась в результате реквизиций и грабежей во время войны 1812 г. Статистических данных за последующие годы нет, но из общей описи убытков, понесенных имениями И. Неплюева (Мурованый Двор, Красный Бор и Ганевичи), вытекает, что из 604 коней не стало 219, из 1565 голов крупного рогатого скота — 472, из 2166 овец — 994. По имению Кореньской плебании цифры приводятся совместно с имением Укроповичи, собственником которого фигурирует настоятель костела И. Валицкий. Там из 28 коней не стало 5, из 60 голов крупного рогатого скота — 26, из 136 овец — 114.
Видимо, довольно скоро эта убыль была восстановлена. В инвентаре 1841 г. количество скота соответствует уровню XVIII в. На один двор в среднем приходилось 1,48 коня (1,83 с учетом молодняка), 2,32 вола (3,3), 1,58 коровы (2,81), 5,23 овцы, 1,6 козы и 3,58 свиньи. У бывших подданных плебании в 1850 г. на 12 хозяйств насчитывалось 14 коней, 25 волов, 15 коров, 93 овцы и козы, 19 свиней. В каждом дворе зафиксировано как минимум по паре волов. В трех из них (включая оба полутяглые) не было коней, в одном — также и коровы. Зато 5 хозяйств имели по 2 коня, а в одном из них значатся 3 коровы. На двор приходилось 1,17 коня, 2,08 вола, 1,25 коровы, 7,75 овцы и козы, 1,58 свиньи.
Обобщая приведенные данные, можно утверждать, что крестьяне ориентировались на некое оптимальное количество домашних животных, увеличение которого сдерживалось, видимо, ограниченными площадями сенокосов. Кроме того, численность скота могла колебаться по причине эпизоотий, войн или под влиянием других внешних факторов, но затем вновь восстанавливалась. Крестьяне явно разводили скот только для собственных нужд, а не на продажу. Типичное хозяйство стремилось иметь 1–2 коней, пару волов, не менее 2 коров, 2–3 свиней, несколько овец и коз. Этого было достаточно для хозяйственных нужд (пара волов обеспечивала пахоту, коня использовали при бороновании и перевозке грузов), но недостаточно для унавоживания полей в размерах, предотвращающих снижение их плодородия. Если в какое-то время и происходил рост количества скота, то он оказывалсяь кратковременным, эпизодическим.
Пчеловодство практиковалось отдельными семьями, которые, видимо, из поколения в поколение сохраняли традицию тех времен, когда мед был основным видом дани. Судя по этнографическим данным, пчелиные семьи гнездились в деревянных колодах, укрепленных на деревьях. По данным середины XIX в., с такой колоды собирали от 10 до 20 фунтов меда (4,1–8,2 кг), по данным начала ХХ в. — 4–5 кг.
В Великом Коренев 1786 г. пчел держали 19 из 56 хозяйств — всего 79 пчелиных семей (по 4,2 на хозяйство). Больше всех пчел имел Петр Юрашевский из застенка Юрши — 13 семей. У Криштофа Жолнеровича из Чернева насчитывалось 10, у Онуфрия Соколинского из той же деревни — 5, у всех остальных — от 2 до 4 пчелиных семей.
В Прудках в 1787 г. наличие пчел значится у 12 из 40 дворохозяев. На всех приходилось 37 пчелиных семей (26 старых и 11 молодых), т. е. в среднем по 3,1 на пчеловодческое хозяйство. На общем фоне выделялся Семен Лис, державший 8 старых и 6 молодых семей. У Адама Лиса и Павла Радкевича было по 3 старые и 2 молодые семьи, у остальных — от 1 до 3 семей.
