Недовольные новой повинностью крестьяне попытались апеллировать к властям. Уже 29 июня 1827 г. уездный маршалок Свида писал губернскому маршалку Леону Ошторпу, что до него дошли жалобы на введение в имении полковника Чудовского (названном в документе Копцы) новых, крайне обременительных для крестьян повинностей. Маршалок лично посетил имение, но помещика на месте не оказалось (он находился в Варшаве, да и вообще редко наведывался в Красный Бор). Сообщение урядника о том, что заготовка штабеля смоляков засчитывается за 6 дней панщины, маршалка полностью удовлетворило, и он распорядился лишь о применении умеренных наказаний за неисполнение повинности.
Это решение не могло, естественно, удовлетворить крестьян. Они воспользовались содействием войта государственного имения Гайна, который 12 марта 1829 г. подал повторную жалобу в уездный земский суд. В переписке уездного и губернского маршалков пересказывается ее содержание. В ней утверждалось, что помещик запрещал крестьянам обрабатывать собственные наделы до тех пор, пока они не рассчитаются со смоляной повинностью. Крестьяне вынуждены были тайно работать на своих наделах, но рыскавшие по полям дозоры хватали их и силой отправляли на смолокурню. Из-за этого в имении оставалось не более 50 дворов, в достаточной мере обеспеченных хлебом. К работе привлекались даже соцкие и десяцкие, вследствие чего они не могли должным образом исполнять свои обязанности. Вдобавок крестьяне обвинили Чудовского в изнасиловании 12 девушек, список которых прилагался.
Чем окончилось обвинение в изнасилованиях, которое должен был рассматривать уездный суд, выяснить не удалось. Что касается экономического притеснения, то этот вопрос вновь разбирался уездным маршалком Свидой. Он вторично приехал в имение и опять не застал его владельца. Опрошенные крестьяне, сотники и десятники единодушно жаловались, что вынуждены от воскресенья до воскресенья работать на смоляной фабрике, корчевать в лесу пни, заготавливать и носить лучину, из-за чего не могут обрабатывать собственные наделы. Однако красноборский урядник Михаил Гронковский заявил, что крестьяне чрезмерного притеснения не испытывают, а в случае нехватки хлеба могут получить его из запасного магазина. В итоге маршалок нашел единственное нарушение: несоблюдение указа Правящего Сената от 14 июня 1823 г., который предписывал приготовление лучины на смолу и бересты на деготь раздавать крестьянам не иначе как по сделанному начальством расчислению. Он велел под подпись ознакомить Гронковского с сенатским указом, после чего доложил губернскому маршалку, что в имении не оказалось никакого притеснения крестьян.
Введенная К. Чудовским смоляная повинность была настолько обременительной для крестьян, что воспоминание о ней сохранялось на протяжении нескольких поколений в форме предания о смоле, записанного А. Варлыгой. В ту пору большой популярностью у жителей Кореньщины пользовался монах-доминиканец из соседнего Хотаевичского монастыря по прозвищу Белеуш (его прозвище А. Варлыга связывает с юбилейными мероприятиями — по-польски юбилеушами, проводимыми католической церковью в 1825 г.). Этот монах, видимо, пережил клиническую смерть (будто бы уже умер, а потом ожил), после чего у него открылся дар пророчества. Его предсказаниям жадно внимали, некоторые начали под их влиянием бродяжничать и юродствовать, т. е. наблюдались характерные приметы массовой истерии. На дорогах ставились Белеушевы кресты, которые также становились объектами поклонения.
