По налоговым спискам 1922 г., на одно хозяйство Кореньщины приходилось 5,5 души, 6,4 га земли (реальная цифра, видимо, близка к 9 га), 1,35 головы крупного рогатого скота, 1,23 овцы, всего 0,31 взрослой свиньи, что объясняется потерями военного времени.
В пореформенный период произошел переход от курных печей к печам с дымоходами. К началу ХХ в. сохранявшиеся кое-где курные хаты воспринимались уже как архаизм. Впервые за столетия обитатели жилищ избавлялись от едкого дыма, заполнявшего помещения и вызывавшего развитие слепоты у пожилых людей. Кроме того, потолок и стены курных изб покрывались слоем черной сажи, чего не происходило при пользовании «белой» печью. В сельских домах начали обзаводиться керосиновыми лампами.
Появление на рынке дешевых промышленных тканей и изделий из них привело и к изменениям в традиционной крестьянской одежде. Даже не очень зажиточные хозяева могли позволить себе парадную цветную рубашку и картуз или кепку, женщины — яркий платок. В деревню проникли такие невиданные ранее фасоны, как френч или пиджак. Под влиянием городской моды и самотканую одежду начали ярко раскрашивать покупными красителями. Но не все нововведения приживались одинаково легко. Н. Улащик пишет: Крестьянки знали, что в Минске, который считался столицей моды, женщины ходят в панталонах, однако вицковские женщины, особенно пожилые, считали это прихотью, которую могут позволить себе только горожанки. Работая на морозе, женщины сильно мерзли, но изменить положение, по крайней мере до середины 20-х годов, никто из них не отважился.
В земледелии из технических новаций наибольшее распространение получил железный плуг. К 1910 г. такие плуги заменили сохи в 36,4% крестьянских хозяйств Беларуси. Бороны с деревянной рамой и железными зубьями приобрели 34% хозяйств. В структуре посева 4,4% составили сеяные травы — сравнительно новое явление, неизвестное традиционному земледелию. Травы (клевер, люпин) высевались на части пара, что позволяло повышать плодородие без простоя этих земель и знаменовало начало перехода от трехполья к более совершенной травопольной системе земледелия. Правда, к 1923 г. этот показатель упал до 2,3%.
Урожайность ржи по белорусским губерниям в среднем за период с 1905 по 1913 г. составляла 6,4 ц/га (в 1913 г. — 7 ц), овса — 7,2 ц (в 1913 г. — 8,8), картофеля — 64,4 ц (78,2). В 1907–1908 гг. с гектара получали 6,3 ц льноволокна, в 1912–1913 гг. — 5,2 ц, в структуре посевов лен и конопля занимали 3,5% [193]. Некоторый рост урожайности в начале ХХ в. очевиден. Но он был ниже, чем по России в целом. Если в 1887–1888 гг. средние урожаи зерновых в империи составляли 5,9 ц/га, то к 1913 г. они возросли до 8,7 ц. Но и этот прирост выглядит весьма скромным на фоне Западной Европы. В Польше сбор зерновых за этот же период возрос с 5,9 до 11 ц/га, в Германии — с 10,8 до 20,7, в Великобритании — с 15,5 до 17,4, в Бельгии — с 16,5 до 24,2 ц/га.
По оценкам экономистов начала ХХ в., средний доход с десятины крестьянского надела составлял примерно 3,6 руб. Это значит, что хозяйство, имевшее 10 дес., могло получить доход до 36 руб. В то же время все налоги, платежи и сборы в расчете на десятину составляли 2,17 руб., а в расчете на душу Ф. Ястремский оценивал их даже в 7,09 руб. Для хозяйства из 6 человек это означало сумму платежей в 42,5 руб. В любом случае несомненно, что после уплаты всех платежей в типичном хозяйстве практически не оставалось свободных денежных средств, которые можно было пустить на накопление.
