На этом фоне сравнительно безобидным эпизодом выглядит арест Павлины Александровны Шульгович из деревни Лищицы, 1893 г. рожд. Она была арестована 27 марта 1933 г., а 9 мая за антисоветскую агитацию приговорена к поражению в правах на 3 года. Можно полагать, что женщина сказала вслух что-то, чего говорить не следовало. Реабилитирована 18 июня 1989 г.
Всего, таким образом, по политическим мотивам в течение 1932—1933 гг. осуждены около 40 жителей Кореньщины, трое из них расстреляны. Но к этой цифре нужно добавить еще не менее десятка тех, кто попадал под суд за обычную нерасторопность, расцененную как сознательное вредительство. Попасть под такое обвинение было очень легко. В январе 1933 г. президиум Кореньского сельсовета заслушал доклад члена сельсовета Равины о ходе заготовки и вывозки леса в деревне Терехи. Поскольку дела шли хуже, чем ожидалось, последовало решение: за явный саботаж отдать под суд Томаша Степанова Балцевича и члена сельсовета по этой деревне Адама Балцевича. На следующий день аналогичное решение принято при рассмотрении хода заготовки в деревне Громница: вывести из состава сельсовета П. Окулича за явно кулацкий саботаж и передать дело в прокуратуру. В марте районная газета не преминула сообщить о передаче в суд дела на единоличников Янку Ясюкевича из Громницы и Янку Урбановича из Жирблевич, которые сдали на заготовительный пункт снятое молоко, т.е. предварительно сняв с него сливки.
Впрочем, были и случаи вооруженного сопротивления, даже террора в адрес советских активистов. Так, 1 мая 1933 г. на хуторе Буковщина около Больших Укропович был убит председатель Кореньского сельсовета, уроженец Путилова Василий Михайлович Карпович. Получив сообщение, что на этом хуторе остановились бандиты, он в сопровождении участкового милиционера поехал туда, но был встречен выстрелом из винтовки или обреза.
Параллельно с политическими репрессиями продолжалась экономическая война против кулаков. С лета 1932 г. сельсоветы широко применяли такую меру, как обложение зажиточных хозяйств твердым заданием — дополнительным налогом на поставку определенного количества продуктов сельского хозяйства. Эта мера преследовала одновременно как экономическую цель (выполнить высокие нормы заготовок в пользу государства), так и политическую — выступала еще одним средством террора в отношении противников коллективизации. Поскольку действительно зажиточных хозяйств к этому времени уже не осталось, обложению твердым заданием подвергалась в основном верхняя прослойка середняков, а также разоренные хозяйства бывших богачей, повторно караемые за прошлые грехи (таблица 64).
В протоколах президиума Кореньского сельсовета за 1932 г. сохранились многочисленные материалы на эту тему. Так, 6 мая президиум рассматривал заявления 6 хозяев, ходатайствовавших об отмене неправильно возложенного на них твердого задания. В двух случаях эти ходатайства увенчались успехом. Задание было снято с жителя хутора Гряда Язепа Короля, поскольку его земля отличалась плохим качеством, и с жителя Лищиц Язепа Можальского, так как он ранее был малоземельным, а большой надел приобрел лишь в 1929 г. благодаря тому, что свою землю ему передал брат, переселившийся в Сибирь. В остальных случаях решение оставлено в силе: хозяйства Феликса Михайлова Щербовича из Кореня, Янки Гаврилова Носевича и Антося Адамова Щербовича из Михалкович, Янки Рудковского из Лищиц признаны действительно зажиточными и в былые времена эксплуатировали наемный труд. В отношении Феликса Щербовича отмечается, что он в прошлом вступил в колхоз, чтобы скрыть свое хозяйство от обложения, и занимался там вредительством.
