Освобождение сопровождалось новыми карательными акциями, на сей раз вновь со стороны советских спецслужб. Все, кто служил в полиции или запятнал себя как-то иначе, предстали перед судом и были осуждены на разные сроки. В советские лагеря, прямо из эшелона в эшелон, отправили и многих военнопленных, освобожденных из немецких лагерей, — им в вину ставился сам факт сдачи в плен или какие-то обстоятельства поведения в плену, если они выявлялись при проверке в фильтрационных лагерях. Впрочем, некоторые из бывших советских военнопленных избежали этой участи, закончили войну вновь в рядах Красной Армии и благополучно вернулись домой. Прежний волостной старшина А. Батура, сразу после освобождения от немцев тоже призванный в армию, вернулся с фронта инвалидом и был впоследствии осужден на 25 лет. Отсидел он, по воспоминаниям, около 10 лет, после чего поселился где-то в Витебской области. Вместе с ним был осужден и бывший волостной писарь Петр Цикота. Точное количество пострадавших от этой волны репрессий назвать невозможно. Поскольку факт сотрудничества с оккупантами действительно имел место, почти никого из них не реабилитировали, а следственные дела пока недоступны. Ни сами эти люди, ни их родственники не любят говорить об этом. Я полагаю, они имеют право на молчание.
В последующие годы и десятилетия теме Великой Отечественной войны придавалось огромное значение в литературе, публицистике, исторических исследованиях и воспитательно-патриотических мероприятиях. Сложился даже своеобразный культ подвига советского народа и его исторической Победы над фашизмом. Несмотря на все это, нет достаточных данных для восстановления исчерпывающего списка погибших хотя бы в масштабах исследуемого микрорегиона. Имеющиеся в сельсовете списки неполны, что видно из сопоставления их с материалами похозяйских книг 1944—1946 гг., хранящихся в том же сельсовете, и с данными комиссии по расследованию преступлений фашистов. Ни один из этих источников также не содержит исчерпывающих сведений. В частности, не удалось восстановить точный список жителей Красного Бора, погибших при сожжении этого поселка. По деревне Прудки в современных списках сельсовета имеются имена только 8 жителей, погибших в карательной акции. В материалах комиссии содержится список из 147 имен, тогда как в справочнике «Немецка-фашысцкі генацыд на Беларусі» утверждается, что в этой акции были убиты 182 жителя. Возможно, впрочем, что в это число вошли все жители Прудков, погибшие в партизанах и в целом за время оккупации. Детальное восстановление предвоенного состава каждой семьи этой деревни, проведенное с помощью некоторых ее жителей, позволило выявить только 162 погибших. Вероятно, кто-то оказался пропущенным, но поголовный опрос старожилов требует слишком много времени.
В таблице 66 приводится очень приблизительная статистика потерь по каждой деревне, составленная на основе документальных свидетельств и воспоминаний односельчан. В нее, как правило, включены только те погибшие, кого я могу назвать поименно (их около 500). Степень полноты данных сильно варьирует. По деревне Козыри большинство погибших на фронте указаны вместе с мирными жителями, так как в списках сельсовета они не разделяются, а похозяйские книги этой деревни за 1944—1945 гг. не сохранились. Но все же по этой деревне, а также по Прудкам и отчасти по Михалковичам учет погибших относительно полон, поскольку я по возможности уточнял его методом устного опроса. По большинству других деревень тщательный опрос старожилов, несомненно, принес бы еще сотни имен.
