Эта книга посвящена миру, которого больше нет, но в котором до эпохальных сдвигов ХХ века протекала жизнь подавляющей части белорусов, – традиционной деревне. Сегодня этот мир – лишь объект исторического исследования. Но это не значит, что он исчез бесследно. В какой-то мере его наследие ощущается, например, в тех трудностях, с которыми столкнулись после крушения социалистической системы индивидуальные предприниматели и продолжают сталкиваться доныне белорусские политики, апеллирующие к западным ценностям. Продукты его распада во многом послужили почвой, на которой выросла современная политическая ситуация в Беларуси.
Этот мир был весьма суров, и выживание в нем было непростым делом. И тем не менее его обитателям удавалось не только обеспечивать непрерывность цепочки поколений, но и извлекать из жизни радость и смысл, достигать пусть хрупкого, но от этого не менее желанного ощущения счастья, гармонии в своей душе. Как, за счет чего им это удавалось? Вместе с читателем мы попробуем найти ответ.
Зачем это нужно, да и нужно ли вообще? Отношение к прошлому, традициям предков разделило человечество на два лагеря. Одни убеждены, что традиции были узами, сковывавшими свободу человеческой индивидуальности, и избавление от них является главным завоеванием современного мира. Но очень многие в этом мире испытывают глубокую, порой загадочную для них самих потребность в традиции, а те, кто ее не утратил, почему-то упорно не соглашаются расстаться с ней. Противостояние этих взглядов уже перерастает в открытую войну в самом прямом и страшном смысле этого слова. Одна из сторон направляет на врага самонаводящиеся ракеты, другая – ведомые смертниками аэролайнеры и автомобили, начиненные взрывчаткой.
В такой ситуации важно хотя бы представлять себе, что же мы утратили и как это происходило. Может быть, это поможет понять, почему те, кто пока сохранил свои традиции, не только не хотят расстаться с ними, но ради них готовы жертвовать жизнями – своими и нашими. Почему они безумно отвергают то приобретение, которое для нас так важно, – представление о безусловной ценности человеческой жизни? И что у них есть взамен такое, что представляется им не просто равноценным, а более ценным?Мир, прошедший через горнило модернизации, не впервые задается этими вопросами. Можно напомнить, какой широкий резонанс вызвал в советском обществе 1980-х гг. выведенный в романе Чингиза Айтматова «И дольше века длится день» образ манкурта – человека, которого жестокими пытками лишили памяти о собственном прошлом и превратили таким образом в послушное орудие чужой воли. Этот образ не случайно родился в сознании писателя тюркского происхождения. Для тюркских народов издревле характерно еще более выраженное, чем у европейцев, стремление осознавать место индивида в шеренге ушедших и будущих поколений. Неграмотный пастух-кочевник мог без труда припомнить 10–15 поколений своих предков, а родовые названия и эмблемы сохранились в культуре осколков древних родов, которые ныне рассеяны на тысячи километров друг от друга и входят в состав разных народов, но когда-то, более полутора тысячелетий назад, составлявших единое целое. Но не случайно и то, что образ манкурта стал знаковым именно в славянской духовной культуре – он явно попал в болевую точку.
