Внутри четвертой выборки можно выделить и более радикальный стиль поведения. Безземельная шляхта, арендовавшая землю у помещиков, при формировании своей дворохозяйственной структуры придерживалась модели, совершенно нетипичной для Восточной Европы. Пользователями арендуемых участков становились почти исключительно нуклеарные семьи (порядка 80–90% всех хозяйств), а доля многосемейных хозяйств не превышала нескольких процентов. Малый средний размер семей (3 человека), вытекающий из реконструированных данных ревизии 1795 г., также нетипичен для крестьян. В 1811 г. размер хозяйства арендаторов составлял около 5 человек, при этом оно по-прежнему включало в среднем чуть более одной нуклеарной семьи.
Похожую модель поведения демонстрирует инвентарь престимония Великий Корень за 1781 г. В нем средний размер хозяйства равен 5,1 человека, а из всех дворов 80% были односемейными и лишь 10% — многосемейными, при среднем числе семей 1,1 на двор. Но на Кореньщине такое возобладание односемейных хозяйств оказалось кратковременным. К сожалению, отрывочность данных об арендаторах из числа мелкой шляхты не позволяет пока оценить устойчивость их поведения на протяжении XVIII в.
У слободо-пырашевской шляхты, владевшей собственной землей или державшей наделы на условиях чинша, размер хозяйства был выше (за исключением флуктуации 1834 г., возможно, порожденной малым объемом выборки) и приближался к значениям, свойственным крестьянам имения Корень в 1740 г. и подданным имения Зембин в 1795 г. Во всех этих случаях на хозяйство приходилось 1,4–1,6 нуклеарной семьи. К 1830-м годам статистические параметры арендаторов приобретают те же черты.
Можно говорить о наличии трех специфических моделей поведения. Первую из них, ориентированную на односемейное хозяйство, я предлагаю именовать малосемейной. На хозяйство при ней приходится одна брачная пара или чуть более (порядка 1,1), а средний его размер определяется в основном количеством детей в семье, на которое влияли как биологические (колебания продолжительности жизни и баланса рождаемости — смертности), так и социальные факторы. Обычно средний размер малой семьи слегка превышал 4 человека, а средний размер хозяйства при чистой малосемейной модели приближался к 4,5. Эта модель вполне сопоставима с западноевропейской: по приведенной Р. Уоллом сводке, в Англии выборка из 1916 хозяйств на протяжении 1750–1821 гг. распределяется на 8,4% одиночек, 3% редуцированных, 74,2% односемейных, 10,9% расширенных и 3,4% многосемейных хозяйств. Выборка из 2568 хозяйств за 1851 г. распределяется аналогично: 7,2% одиночек, 2,6% редуцированных, 72,8% односемейных, 14% расширенных и 3,3% многосемейных.
Другая модель свойственна большинству крестьянских хозяйств конца XVIII — первой половины XIX в.: близкий к 8 человекам размер дворохозяйства (с довольно широким размахом колебаний между хозяйствами, о чем говорит высокое значение стандартного отклонения) и количество семей на хозяйство, приближающееся к 2. Поскольку данная модель предполагала совместное проживание двух и более брачных пар, ее можно условно назвать общежительской. Таблица 35 демонстрирует именно такую модель, которой осознанно или неосознанно следовало каждое из 50 наиболее стабильных крестьянских хозяйств Кореньщины. В таблице 36 эта общая модель прослеживается в разные годы во всех трех крестьянских выборках. На фоне ее наблюдаются хаотические колебания, но и они в целом укладываются в общее русло.
