Что касается Алексея Шуляка, то именно он, судя по всему, был инициатором жалоб на Юрия Лиса. Это принесло ему несомненную выгоду — должность войта. В составленном вскоре после этих событий инвентаре престимония Прудки особо оговаривается, чтобы подданные с надлежащим почтением относились к особе нового войта Шуляка, яко маючего карту на войтовство от пресветлой капитулы, и слушались его. За неповиновение, а тем более насилие в его адрес устанавливались денежный штраф (вина) в размере 5 коп (300 грошей, или 10 злотых) и телесное наказание (кара плягова). Со своей стороны войт также не должен был притеснять и бить крестьян, а лишь доносить о их неповиновении владельцам. За самоуправство ему угрожало отрешение от должности и штраф в размере 10 коп.
На деле далеко не все конфликты разрешались апелляцией к суду капитула или его комиссарам. Порой доходило до самоуправства. В акте визитации Кореньского костела в 1742 г. упомянуто произошедшее незадолго до того нападение жителей деревни Михалковичи на плебанский двор. В отсутствие ксендза они захватили укрывавшегося там подданного, который обвинялся в каком-то преступлении, увели его в Михалковичи и жестоко избили. На лиц, совершивших самосуд, каноник наложил штраф в размере 50 злотых на репарацию костела.
В 1812 г. жители Кореньщины, как и всей Беларуси, испытали большое потрясение — войну между Францией и Россией. В крестьянской среде с приходом французов связывались большие надежды на отмену крепостного права, как это произошло в занятой ими Польше. Смена власти вызвала в июле 1812 г. волнения в пограничном с Кореньщиной имении Кузевичи. Тамошние крестьяне в предвкушении свободы отказались выполнять обычную барщину. В имении Красный Бор до открытых выступлений дело не дошло, но похожие настроения наверняка присутствовали.
Об этой войне сохранилось довольно много преданий, приводимых А. Варлыгой: Когда француз шел на восток, то гнал с собой стадо скотины. Одна белая корова зашла на двор к Соколовскому. От этой коровы Соколовский после развел хороший скот. В деревне Лищицы пришли французы к крестьянину и потребовали, чтобы он отвел их к «мызе» — во двор к пану. Говорили они, наверно, ко «мсье». Когда крестьянин отказался вести их, они его избили до полусмерти. Но он выжил. Этот случай, кажется, был тогда, когда француз шел на восток.
По свидетельству А. Варлыги, симпатии крестьян, несмотря на подобные инциденты и
тот факт, что немало местных уроженцев участвовали в военных действиях в
составе российской армии, в целом были на стороне французов. Люди думали, что
француз шел воевать на Москву, чтобы освободить наш край и от москаля, и от
пригона. В Москве же француз был побит не московским войском, а двумя
генералами: Холодилом и Голодилом. Так или иначе, но в конце 1812 г.
обитатели Кореньщины стали свидетелями драматического отступления наполеоновской
армии после переправы через Березину, о котором сохранились наиболее яркие
воспоминания. Крестьяне Михалкович (родной деревни А. Варлыги) и других
деревень топили осети и бани, чтобы отогревать замерзающих французов. Наши
крестьяне, как могли, помогали несчастным французам. Только какой-то Шуляк из
деревни Прудки содрал с мерзлого француза синий мундир жене на шнуровку. Люди
говорили, что его Бог за это в скором времени наказал, так как он стал
слеповатым и все его семья и потомство были слеповатые. Когда после весной
сошел снег, то на поле люди находили много неживых французов. В памяти
людей остался и такой эпизод: У Левона Носевича в осети казак нашел француза
с отмороженными руками и ногами. Француз не мог идти, а полз на локтях и коленях.
Казак же его подгонял, бил ногами под бока. Когда этот француз приполз из гумна
на двор, то казак поднял толстую деревянную колодку и ударил француза по
середине. Француз вытянулся и умер.
