Коллективная память засвидетельствовала факты насилия со стороны не столько французов, сколько преследовавшей их русской армии. В Михалковичах у какого-то крестьянина русские солдаты зарезали корову. Когда же он стал просить, чтобы ему оставили хотя бы печенеевка и легенеевка, солдат ударил его по лицу этим самым печенеевком. В семье самого А. Варлыги сохранилось предание о случае, произошедшем в деревне Чернево в доме его прапрадеда по материнской линии Михася Окулича. В отсутствие хозяина 12 солдат остановились в хате на ночлег. Сами они сели чистить ружья, а маленькому сыну хозяина Якубу, которому было лет 5–6, приказали светить лучиной. Когда же мальчик им чем-то не угодил, один из солдат сунул жменю горящей лучины ему за шиворот рубашки, от чего у него сильно обгорели плечи. В это время в колыбели заплакал другой ребенок. Солдат обрезал веревки колыбели и выбросил ее на снег вместе с младенцем. Мать не решилась вносить ее обратно в хату и отнесла в хлев, где вкопала в теплый овечий навоз.
Вскоре после войны была составлена опись убытков, которые понес в ней Борисовский уезд. Про убыль скота выше уже упоминалось. В число других потерь по имению Кореньской плебании (совместно с имением Укроповичи) входили реквизированные российскими войсками 213 четвертей хлеба, 1286 пудов сена и 77 пудов водки, французскими — 31 четверть хлеба, 96 пудов сена и 7 пудов водки. Недосев хлеба составил 76 четвертей. Во владениях И. Неплюева французские войска реквизиций не совершали, зато российские взяли 3456 четвертей хлеба, 20309 пудов сена и 2214 пудов водки. Недосев составил 598 четвертей хлеба. Эти официальные правительственные цифры подтверждают, что последствия прохождения русских войск оказались более тяжелыми для местного населения.
После ухода войск испытания не закончились. А. Варлыга далее пишет: Когда прошли на запад французы, а за ними москали, на деревни начали наезжать банды разбойников. Они были одеты, как крестьяне, в кожухи и серьмяги, но головы были обмотаны намитками. Крестьяне думали, что это была шляхта. Кто догадался и припрятал зерно, тот имел семена на посев. Грабители забирали все: и скот, и одежду, и полотно, и все зерно. У моего прадеда Якуба была выставлена липовка ячменя и липовочка пшеницы на поленницу, где их между дров завеяло снегом, так и было весной что посеять. После войны крестьянство сильно обеднело. Хотя бедствия, причиненные войной и ее последствиями, были огромны, в коллективном сознании память о ней прочно ассоциировалась с несбывшейся надеждой на улучшение жизни. Очень характерно приведенное тем же А. Варлыгой предание о шапке и рукавицах, будто бы оставленных французом (надо полагать — самим Наполеоном) в Борисове в церкви во время поспешного отступления. Крестьяне верили: когда он придет в Борисов за своей шапкой и рукавицами, тогда и вызволит наш край от москаля. Это предание упоминает в своей пьесе «Павлинка» Янка Купала. Не исключено, что поэт услышал его именно в описываемых местах.
