В 1923 г. Казимир Гладкий основал в Красном Бору еще одну белорусскую школу, а в 1924 г. в Корене появился культурно-просветительский кружок, привлекавший национально-активную молодежь. Тогда же еще одна белорусская школа открылась в Михалковичах, там начал преподавать Язеп Гладкий. Он вспоминает, что в 20-е гг. неоднократно предпринимались попытки превратить белорусскую школу в Корене в польскую на том основании, что население Кореньщины было преимущественно «польского» (католического) вероисповедания. Как учителя, так и сами местные жители давали этим попыткам решительный отпор. С 1925 г. на белорусский язык в рамках программы «белорусизации» были переведены все сельские школы Кореньщины, которые существовали к тому времени почти во всех крупных деревнях.
Материалы переписи 1917 г. отчасти отражают этническое самоопределение местных жителей. Предшествующие годы были временем довольно активной национальной агитации, причем в двух противоположных направлениях. Деятели белорусского национального возрождения, публикации национальной прессы формировали чувство принадлежности к белорусской нации, процесс становления которой активно протекал в эти годы. С другой стороны, польская пропаганда подчеркивала конфессиональное тождество с католиками Польши, которое отделяло обитателей Кореньщины от большинства белорусов, придерживавшихся православного вероисповедания. Результаты конкуренции этих идей отражены в материалах переписи о национальном составе жителей описанных деревень, в ходе которой необходимую информацию, вероятно, получали со слов самих жителей.
Жители Ганей, Громницы, Нарбутова, Старого Чернева, хуторов Остров и Гряда поголовно значатся белорусами. То же относится к Жирблевичам, Козырям, Михалковичам и Терехам, но в каждой из этих деревень помимо белорусских семей указано по 1 еврейской. Из 5 хозяйств при имении Красный Бор 4 указаны как белорусские, 1 — как великорусское (вероятно, речь идет о семье Макара Сергеева, действительно прибывшего из России). В Корене 55 хозяйств названы белорусскими, 2 — малороссийскими (украинскими) и 1 — литвинское (литовское). В Новом Черневе лишь 6 семей бывших переселенцев названы белорусскими, а остальные 11 — литовскими. В Антоновке все семьи переселенцев значатся как белорусские.
Но особенно интересно обозначение национальности жителей Лищиц и Прудков, населенных исключительно коренными жителями (в большинстве случаев — близкими родственниками обитателей соседних деревень). В Лищицах 5 хозяйств значатся как белорусские, а 29 — как польские. В Прудках белорусским названо всего 1 хозяйство, жители остальных 56 записаны поляками. Польской названа и семья с хутора Табун. Среди 11 семей, населявших хутора Лисовичи, Кореневка, Осетище, Селище и Ставок (почти все они также были исконными обитателями данной местности) 9 определены как белорусские, 2 — как польские. Видимо, польская пропаганда произвела особенно сильное впечатление на жителей именно этих селений (или, по крайней мере, на местных информаторов переписчика). Всего, таким образом, из 418 хозяйств жители одного названы великорусами, двух — украинцами, 4 — евреями, 12 — литовцами, 88 — поляками и 311 — белорусами. При этом ни одного настоящего поляка среди них скорее всего не было вообще.
