Одно из новых веяний, которое все почувствовали почти сразу, проявилось в виде непримиримой борьбы с религией. Публичное исполнение религиозного культа сделалось весьма затрудненным. Классики марксизма, как известно, рассматривали религию как опиум для народа, иллюзорное утешение угнетенных циничными эксплуататорами с целью удержать их в покорности. Почва для восприятия такого взгляда в деревне уже имелась — вспомним откровенный скептицизм в отношении посмертного существования, которым пронизано описание культа предков у А. Варлыги. Теперь те, кто придерживался материалистических взглядов, получили мощную государственную поддержку и могли демонстрировать их с рвением неофитов. Для молодежи это была к тому же прекрасная возможность реализовать прирожденное стремление выйти из-под родительской опеки. В такой атмосфере Кореньский костел был закрыт, крещение и венчание заменены регистрацией в сельсовете.
Со светской регистрацией брака традиционная деревня еще могла мириться, поскольку в сложном свадебном обряде церковное венчание всегда было лишь одним из эпизодов. Но невозможность проводить крещение новорожденных и отпевание умерших, несомненно, повергла в шок старшее поколение. Для тех, кто сохранял веру в бессмертие души, эти два обряда были ключевыми, поскольку обеспечивали нечто более важное, чем преходящие ценности земной жизни: нормальный переход в мир предков и благополучное посмертное существование. Как и в период упадка костела в 1870-е гг., оставалось самим читать молитву над телом умершего, окроплять младенца простой водой в надежде, что Бог все видит и все поймет. Но гарантии в том, что он действительно все поймет, не мог дать никто, и это окрашивало земную жизнь смутной тревогой. Возрастание внутренней тревожности было неизбежно и для тех, кто воспринял материалистический взгляд на мир. Предстоящая смерть приобретала для них неизмеримо более грозное обличье — теперь с земной жизнью терялось все без остатка. Рвение в строительстве нового, лучшего мира во многом было попыткой хотя бы понизить остроту этой проблемы, придать земной жизни самостоятельный смысл. Об экзистенциально-невротическом характере такой активности свидетельствует то, что она сопрягалась с крайней нетерпимостью по отношению к иным мнениям: они атаковались или высмеивались с большим эмоциональным накалом.
С 1921 г. во всех советских республиках вместо продразверстки, введенной в годы гражданской войны, установлен фиксированный налог, что знаменовало начало так называемой новой экономической политики (нэп) большевистского правительства. Размеры налога исчислялись в зависимости от числа едоков в том или ином населенном пункте, площади сельхозугодий, наличия домашнего скота. Данные по сельсоветам и деревням Гайно-Слободской волости о раскладке натурального налога на 1921/22 сельскохозяйственный год содержат длинный перечень продуктов, которые крестьяне должны были поставлять государству: рожь, овес, ячмень, картофель, льняное семя, масло, шерсть, мясо (включая говядину, свинину, баранину и мясо птицы), яйца, мед, воск, сено, льняное и конопляное волокно.
