Ситуация с его товарищами по несчастью была аналогичной. Адам Шаршун владел молотилкой, за использование которой брал по 1 пуду муки с каждых 10 намолотых, что давало по 3 пуда дохода в день. Он же до 1929 г. использовал труд сезонных рабочих в количестве 120 человеко-дней в году, имел постоянного батрака Жизневского, давал зерно в долг под проценты, а в последнюю посевную кампанию вместо предписанных планом 17,75 га засеял только 4. К тому же его хозяйство имело 18,35 га пашни и 8,4 га сенокоса, а до 1931 г. — 2 коней, 3 коров, 2 нетелей и 15 голов мелкого скота. Сумма индивидуального налога для него составила 4100 руб.
Житель Жирблевич Янка Анискович обвинялся в том, что до революции служил волостным старшиной и имел 25 га земли, 6 коров и 2—3 коней, а в последнее время — 14,8 га пашни, 3,65 га сенокоса и к тому же молотилку, от использования которой имел большие доходы. Он ссужал зерно под проценты, а в 1933 г. совершил два непростительных проступка — сбыл обоих коней, чтобы избежать их конфискации (одного продал за 200 руб.), и к тому же сорвал план сева: вместо 5 га засеял только 1,5 га. Результатом стало индивидуальное обложение в размере 3000 руб. Дальнейшая судьба этого человека прослеживается по публикации районной газеты: 23 января 1934 г. Логойский районный суд приговорил Янку Пранукова Анисковича к 10 годам лишения свободы в отдаленных местностях СССР по обвинению в том, что он взял под влияние более отсталую часть крестьян и организовал саботаж заготовок льна. Сам он не сдал ни одного килограмма льна, пеньки, конопли и льняного семени, хотя имел все возможности. Этого, как видим, оказалось вполне достаточно для столь сурового приговора.
Особой была ситуация с Иваном Язеповичем Погоцким из деревни Корень. Он, согласно заключению сельсовета, до революции был помещиком, вместе с братом владея в имении Мацки на территории Белоручского сельсовета 4000 га земли. Брат его в 1923 г. бежал за границу, а сам он с 1918 г. перебрался в Корень, где купил 1 га земли и открыл лавку, в которой занимался перепродажей сала и разных продуктов. Сам он не работал на земле, нанимая для этого бедняков. Кроме того, сдавал внаем жилье, от чего имел доход в размере 105 руб. Еще 800 руб. дохода ежегодно он получал за сад площадью в 0,28 га. Погоцкий был обложен налогом в сумме 1500 руб. Пока велось затянувшееся рассмотрение апелляции, вопрос о нем решился сам собой — согласно справке из сельсовета от 25 апреля 1935 г., Погоцкий к этому времени умер, не оставив после себя ни единого родственника.
28 октября 1933 г. президиум Кореньского сельсовета рассмотрел заявление жителя хутора Болтовка Юлияша Язепова Урбановича, который просил освободить его от твердого задания и принять в колхоз имени Покровского. В просьбе было отказано, так как хозяйство зажиточное, а такие в колхоз не принимаются. Одновременно задним числом принято решение об обложении в индивидуальном порядке жителя хутора Равы Михаила Антоновича Воронко, родившегося в 1888 г. в деревне Погребище Логойской волости. Он имел до революции 60 га земли, 12 голов крупного и 25 — мелкого скота, 3 коней и 2 пары волов. В его хозяйстве работал постоянный батрак Немирский из Старого Чернева, а также беженцы, находившиеся на территории Кореньщины во время войны. После обрезки в 1924 г. у него осталось 10 га, затем до 1930 г. он занимался контрабандой и имел связи с бандитами. В 1930 г. вступил в колхоз «Красная звезда», но перед этим разбазарил все имущество и вскоре исключен из колхоза.
