При образовании колхозов им по-прежнему выделялись лучшие земли, а оставшимся единоличникам выкраивались новые наделы. В деревне Терехи новое землеустройство было проведено весной 1936 г. Однако 18 единоличников, как сообщает газета, сумели захватить около 10 га колхозной земли. Наказание последовало незамедлительно: районный суд приговорил двух из них, Ивана Кункевича и Игната Тихоновича, к 2 годам лишения свободы, а Н. Кишкурно, признанного зачинщиком захвата, — к 3 годам. Впрочем, учитывая признание своей вины Кункевичем и Тихоновичем, суд тут же смягчил им меру наказания — оба получили по 1 году принудительных работ.
К 1936 г. сопротивление крестьян коллективизации и тотальному контролю государства над их жизнью было в основном сломлено. В течение 1930—1935 гг. путем прямого насилия и экономическими мерами на Кореньщине ликвидированы более 30 наиболее перспективных хозяйств (около 5% их общего количества), насчитывавших порядка 150 человек. Примерно такое же количество хозяйств испытало тяготы всевозможных твердых заданий. Еще не менее 50 человек были арестованы по политическим или уголовным (с политическим подтекстом) обвинениям индивидуально, без высылки семей. Из них 6 человек получили смертные приговоры, еще 4 расстреляны позднее в лагерях или при повторных арестах. Эти цифры могут показаться не очень высокими, но важен прежде всего качественный состав. По остроумному замечанию Эльдара Рязанова, для того, чтобы превратить мужчину в евнуха, нужно отрезать совсем немного. Всего от коллективизации в той или иной степени пострадали около 360 человек, или 10% населения.
Пришло время подводить первые итоги коллективизации. Судя по отчетному докладу председателя СНК БССР Н. М. Голодеда на XI Всебелорусском съезде Советов 14 января 1935 г., рост числа колхозов и колхозников отнюдь не сопровождался столь же ощутимым увеличением сельскохозяйственного производства. Урожайность зерновых по республике, согласно приведенным им цифрам, в 1930 г. составила 7,84 ц с гектара, в 1931 г. — 6,5, в 1932 г. — 6,16, в 1933 г. — 9,13, в 1934 г. — 9,1 ц, урожайность картофеля — соответственно 96,5, 93, 84,9, 100,5 и 105,7 ц. Довольно неуклюжими манипуляциями с цифрами председатель Совнаркома пытался несколько сгладить тот факт, что поголовье домашних животных так и не восстановилось до уровня 1928 г. В 1932 г. количество лошадей составляло 71,7% от того, что было накануне коллективизации, а за 1933 г. еще более сократилось, составив чуть боле 65% от уровня 1928 г. По крупному рогатому скоту эти цифры составили соответственно 71,2 и 86,1%, по свиньям — оставались на уровне 67%, по овцам — порядка 50%. В качестве достижения Н. Голодед отмечал, что удалось хотя бы задержать уменьшение поголовья, которое сильно сократилось в 1930—1931 гг. и частично в 1932 г. в связи с кулацким саботажем, который был организован кулачеством против мероприятий партии и правительства по реорганизации сельского хозяйства.
О состоянии дел в некоторых конкретных колхозах извещают материалы, публикуемые районной газетой. В июне 1934 г. в ней появилась заметка, посвященная колхозу имени Луначарского, председателем которого был Казимир Лис, под заголовком: «Лис! — так руководить нельзя». В ней говорилось, что колхоз на 16 июня засеял всего 20 га, а прополол 2 га. Председатель не видит, что сорняки уже переросли посевы. Женщины, которые должны заниматься прополкой, утро посвящают домашним делам, а на работу выходят в 10—11 часов, некоторые — даже в полдень. При этом из 12 женщин-колхозниц работают не более 5—6. Немногим отличаются от них и мужчины: например, Язеп Ясинский выехал на поле в 10 часов, поработал полчаса, выпряг коня и пошел за молоком в Мурованку.
