Вопросы структуры крестьянской семьи и двора Восточной Европы рассматривал также американский исследователь Стивен Хок. Он подверг анализу материалы из фонда князей Гагариных, относящиеся к селу Петровское Тамбовской губернии. Хотя основная тема исследования С. Хока — социальный контроль со стороны помещика в условиях крепостного права, одну из пяти глав своей книги он посвятил демографическим аспектам жизни села, в том числе привел данные о среднем возрасте первого брака и о структуре крестьянского двора в период с 1813 по 1856 г. Еще один американский историк, Дэниел Кайзер, проанализировал структуру городской семьи России и некоторые аспекты брачного поведения по сохранившимся материалам переписей десяти уездных городов за период с 1710 по 1720 г.
В общем ряду достойна упоминания магистерская диссертация, защищенная в 1995 г. Хердис Колле в Бергенском университете (Норвегия). Она содержит результаты анализа демографических параметров, семейной структуры и социально-экономических условий в двух деревнях Московской губернии (Дракино и Спас-Коркодино) в пореформенный период. Материалом для изучения послужили подворные списки 1869/71 и 1886 гг. — источник, ранее практически не используемый ни западными, ни российскими историками.
Особую ценность для сопоставления на уровне пашенной зоны Европы приобретают работы австрийского ученого Карла Казера, который в двух книгах на немецком языке рассматривает широкую панораму социально-демографических моделей в масштабах Европы. Стоит упомянуть также монографию американской исследовательницы Кристины Воробек «Крестьянская Россия. Семья и община в пореформенный период», в которой вопросы семейной структуры русского крестьянства обсуждаются вместе с широким кругом других социально-исторических проблем, включая правила наследования надела и статус членов семьи в зависимости от пола и возраста. В то же время американские исследователи Андрейс Плаканс и Чарльз Ветерелл плодотворно изучали параметры крестьянской семьи Балтии в контексте социальных и родственных связей, в том числе с использованием данных на уровне отдельных имений и приходов.
Вклад восточноевропейских историков долгое время оставался скромным. Отрывочные сведения о структуре домохозяйства в разные периоды и по разным регионам России публиковались неоднократно, но большинство из них подсчитывались и группировались таким образом, что не позволяли провести сплошное сопоставление ни с данными западноевропейских исследователей, ни между собой. Для этого годились разве что отдельные цифры. Несопоставимой с методикой Кембриджской группы оказалась и система классификации семейных форм, предложенная В. Александровым. Ряд публикаций касался семейных форм на территории Латвии и Эстонии, причем эстонские исследователи придерживались схемы П. Леслетта.
В 1993 г. опубликована практически единственная сводка данных о структуре крестьянского двора на территории Беларуси. В ней учитывались сведения многочисленных инвентарей конца XVI — первой половины XVII в., которые охватывали 5663 двора в 267 населенных пунктах. К сожалению, и в этом случае методика подсчета отличалась от общепринятой в западной историографии.
