Серьезным подспорьем является упоминавшаяся уже книга Н. Улащика о его родной Вицковщине. Правда, эта деревня, основанная предприимчивыми и зажиточными крестьянами, которые уже в 1883 г. оказались способны купить крупные (от 20 до 40 дес.) земельные участки, в конце XIX в. была сильно модернизирована. Однако многие детали быта и мировоззрения крестьянской элиты Вицковщины оставались вполне традиционными, о чем не раз упоминает сам автор.
В целом отмеченные материалы укладываются в единую систему, но взгляды авторов и общие парадигмы восприятия архаичных верований, бытовавшие во время формирования их личности, не могли не проявиться, на что нужно делать некоторую поправку. Все авторы слишком дорожили тем новым взглядом, который придало им городское образование, и зачастую делали поспешные суждения. Особенно это свойственно А. Богдановичу с присущей ему склонностью абсолютизировать первое впечатление, а порой и недостаточной вдумчивостью. Материалам из издания «Россия», с одной стороны, придан слишком универсальный характер — некоторые черты, приписываемые в этом очерке всем белорусам, на самом деле являлись региональными особенностями. С другой стороны, в качестве отличительных черт белорусов указываются явления, характерные для любого традиционного общества.
Белорусские этнографы советского периода при изучении духовной культуры главный упор делали на сбор, публикацию и поверхностную характеристику фольклора, прежде всего народных песен. В последние годы появились пять коллективных монографий серии «Беларускі фальклор: Жанры, віды, паэтыка», исследующих белорусский фольклор более углубленно. Довольно подробно была исследована также свадебная обрядность, а в последнее время — символика народного орнамента и традиции семейного воспитания.
В последние годы появились крупные обобщающие работы, в которых накопленный материал представлен в систематизированном и концентрированном виде. Прежде всего следует отметить последние тома серии «Беларусы», один из которых посвящен этногенетическим и этническим процессам, второй — семейным отношениям в самом широком смысле, а третий — общественным традициям. К сожалению, этим изданиям свойственен описательный, а порой и попросту констатирующий характер многих выводов. Эпизодически привлекаемые статистические данные отличаются достаточной произвольностью. Совершенно неприсуще стремление точно датировать изменения в бытовой культуре. В текстах некоторых авторов белорусская деревня предстает чем-то вроде кладезя неисчерпаемой мудрости, потенциально способного обеспечить индивиду полноценное и гармоничное существование. «Темные» стороны традиционного уклада, неоптимальность некоторых традиций в сравнении с принятыми у других народов остаются на периферии внимания, и уж совершенно отсутствуют попытки вскрыть неявные, не признаваемые открыто модели поведения. Того, о чем информатор считал неловким вслух говорить этнографу, для авторов как бы и не существует. Для рубежа XXI в. такой уровень проникновения в материал представляется явно недостаточным.
