Одной из сторон ментальности белорусов, а именно стереотипам традиционного мышления, посвящена работа И. А. Марзолюка, охватывающая период от Киевской Руси до конца XVII в. Правда, использованные автором письменные источники позволяют говорить о ментальности преимущественно интеллектуальной и социальной элиты общества, в меньшей степени — рядовых горожан. Отразить специфику крестьянства с их помощью практически невозможно. Тем не менее многие выводы общего характера представляют несомненный интерес.
Воспринимать выводы этнографов XIX — начала ХХ в. необходимо сквозь призму знаний и концепций, накопленных науками о человеке в последующие годы. Прежде всего необходимо учитывать достижения психологии, серьезно изменившие представления о человеческой психике и происходящих в ней процессах. У истоков этого переворота стоял классический психоанализ Зигмунда Фрейда, обогативший науку категориями бессознательного, вытеснения, сублимации, проекции, рационализации и т. п. Хотя попытки самого Фрейда расширить теорию психоанализа на сферу социальной жизни сегодня выглядят устаревшими, они дали начало целому ряду направлений глубинной психологии. Немало полезного для интерпретации исторических и социальных процессов можно почерпнуть, например, из поздних работ Карла Густава Юнга. Очень ценными представляются взгляды Виктора Франкла, который выработал их, пройдя через нацистские концентрационные лагеря. То, что определенная система мировосприятия, по его собственному убеждению, позволила ему выжить в нечеловеческих условиях, заставляет относиться к ней предельно внимательно, тем более что она оказалась вполне эффективной в клинической психиатрии. Сформулировать новую мировоззренческую парадигму (трансперсональную психологию) пытался в свое время американский психиатр чешского происхождения Станислав Гроф. Эти идеи уже используются, например, историками религии для пересмотра некоторых устоявшихся взглядов на истоки человеческой религиозности.
Несколько иной подход, который можно условно определить как «технократический», предлагают сторонники структуралистского направления, у истоков которого стоял Клод Леви-Строс. В данном случае исследуются те особенности человеческого мышления, которые объединяют его с работой компьютера: потребность классифицировать поступающую информацию на основе бинарных оппозиций (добро — зло, чет — нечет, белое — черное и т. п.), склонность устанавливать связи между выделенными объектами вполне определенным образом и группировать их в специфические структуры, которые легко узнаются в мифологии самых разных народов (они отчасти перекликаются с архетипами К. Г. Юнга). Врожденные особенности человеческого мышления, продемонстрированные структуралистами, необходимо учитывать, но в целом их методы, предполагающие анализ формы при абстрагировании от содержания, не привели к столь глубокому проникновению в закономерности культурной эволюции, как ожидалось поначалу. Эта их относительная неудача указывает на безусловный приоритет содержания перед формой. Продолжая аналогию с компьютером, можно сказать, что роль «программного обеспечения» оказалась гораздо более важной, чем конкретные свойства той «вычислительной машины», в которой оно реализуется.
