Вместе с тем несомненно, что из всех сословий, пользующихся юридическими правами, статус крестьян был самым низким. Решающим фактором, определявшим его падение, являлась утвердившаяся к концу XIV в. феодальная система военной службы, не предполагавшая более всеобщего ополчения. По мере распространения огнестрельного оружия ко второй половине XVI в. возросла роль артиллерии и вооруженной мушкетами пехоты, но и эти роды войск не нуждались в крестьянах — они комплектовались преимущественно профессиональными наемниками, в том числе из западноевропейских стран. На крестьян возлагалось материальное обеспечение своего военнообязанного господина и выплата государственного налога для найма войска — серебщизны.
Поскольку крестьяне перестали составлять основу военной мощи, заинтересованность государства в защите их прав заметно снизилась. Во всех трех Статутах Великого Княжества Литовского, как и в Русской правде, штрафы за убийство имеют определенную градацию — от знати до холопов (челяди). Это соотношение в целом аналогично, но за одним существенным исключением, касающимся крестьян: в Статутах они оказываются в самом низу этой шкалы, непосредственно за холопами. В период Киевской Руси убийство княжего мужа (боярина-дружинника) оценивалось в 80 гривен, убийство людина — в 40 гривен, холопа-ремесленника или тиуна — в 12, а простого холопа — в 5. В Статуте 1529 г. головщина за убийство шляхтича составляла 100 коп грошей, за тяглого крестьянина — 10 коп, столько же — за тиуна из холопов, за простого холопа — 5 коп. В Статуте 1566 г. цена жизни холопов и тяглых повысилась вдвое (для невольного тиуна и тяглого крестьянина — 20 коп, для простого холопа — 10 коп), но одновременно добавлена головщина за убийство панцирного слуги, по своей общественной роли близкого к свободному человеку Киевской Руси. Она составила 50 коп, и на этом фоне пониженный правовой статус тяглого крестьянина еще более нагляден.
Ярким проявлением неполноправности крестьян, напрямую связанной с их статусом плательщиков податей, стало ограничение на свободу менять место жительства, со временем развившееся в крепостное право. Такое ограничение выступало общей чертой средневекового общества на определенной стадии его развития. На западе континента эта фаза была пройдена в IX—XI вв., и там остатки подобных ограничений в XIV—XV вв. повсеместно отменялись. Зато законодательные акты, так или иначе ограничивающие право крестьян самовольно переходить из одного владения в другое, вводились в разных странах Центральной и Восточной Европы. На Руси, видимо, уже к XIII в. установилась традиция ограничивать переход конкретным сроком — накануне и после дня св. Георгия осеннего, или Юрьева дня (26 ноября), т. е. после сбора урожая и выплаты годовых повинностей. Это правило подтвердил венгерский король Андрей III для крестьян Закарпатья (ранее входившего в состав Галицко-Волынской Руси) в 1298 г., причем в качестве старого закона.
Прямые запреты на крестьянские переходы на Руси первоначально касались лишь границ княжеств и государств. В договорных грамотах Новгорода с тверскими (с 1264 г.) и московскими (с 1316—1319 гг.) великими князьями оговариваются взаимные обязательства людии не выводити в свою землю, вывода не чинити и т. п. Члены московского княжеского дома в XIV—XV вв. взаимно обязались не принимать черных людей (государственных крестьян) из владений друг друга. Но князья — совладельцы Рязанского княжества в 1496 г. придерживались прямо противоположной практики: хрестьяном меж нас волным воля. При пожаловании имений боярам и монастырям московские князья обычно позволяли заселять их людьми из иных княжений, но особо оговаривали свои интересы: а моих людей великого князя не приимати ему. Грамот с такими формулировками начиная с первой четверти XV в. известно около 150. Свыше 50 актов содержат более строгое ограничение: не принимать в свои владения волостных, тяглых, вытных, письменных (занесенных в писцовую книгу по конкретному уезду и имению) людей. В то же время ряд грамот середины — второй половины XV в. упоминает право выхода на Юрьев день. Оно закреплялось статьей 57 Судебника 1497 г. в качестве общей нормы для Московского государства. При этом был узаконен обязательный выкуп — пожилое в размере 1 рубля для безлесной местности и полтины — для лесной, что мотивировалось разными издержками на ремонт и строительство жилья.
