В государственных и, насколько можно судить, крупных церковных владениях Великого Княжества статус крестьян оставался сравнительно благоприятным. В Уставе на волоки, разработанной в 1557 г. специально для государственных имений, условия замещения крестьянских наделов регламентировались довольно детально. Крестьянину разрешалось с ведома войта (так в Уставе называлась должность прежнего старца) продать свой дом и хозяйственные постройки, обеспечив себе таким образом преемника. В этом случае ему не возбранялось уйти на другой надел или даже в другое государственное имение. При каждой смене держателя взималась небольшая пошлина — приемное в размере 2 грошей в пользу урядника и 1 гроша за внесение нового имени в реестры. Запрещалось брать какую-либо дополнительную плату за предоставление опустевших наделов, абы тым не множилися пустки. Если крестьянин самовольно оставлял землю, не оповедавшися вряднику пры войте, его надлежало разыскивать, чтобы по возможности вернуть как беглого. Однако, не дожидаясь результатов розыска, на опустевшем наделе полагалось осадить нового подданного. Если прежний держатель возвращался, даже добровольно, он терял право на старый надел и должен был получить взамен одну из пустошей.
В частных вотчинах, появившихся после массовых пожалований конца XIV—XV в., ситуация была существенно иной. В привилее 1447 г. формально не затрагиваются крестьянские переходы между разными шляхетскими или церковными имениями — их допущение или недопущение остается как бы на усмотрении владельцев. Частично такое право признавалось. В соглашении землевладельцев Витебского повета в 1531 г. лишь оговаривалось обязательное уведомление хозяина накануне установленного срока перехода (збора), а также выкуп (куница) в размере 12 грошей: а ити от нас людем проч не тайно, возити статок свой з ведомом, чолом ударывши и с своим господарем во всем росправившися и куницу заплативши 12 гр. Однако на практике право перехода признавалось лишь за теми крестьянами, которые некогда пришли в имение извне. Они считались людьми прихожими (похожими), или вольными. Исконные жители данного поселения, унаследовавшие свой надел от дедов и прадедов, рассматривались как люди извечные, дедичи, или отчичи. Владельцы склонны были трактовать таких людей как свою неотъемлемую собственность и распространять на них правовые нормы, действовавшие в отношении холопов: пожизненную связь с господином и принудительный возврат в случае бегства. Примечательно, что запрет людям извечным покидать свой надел так и не был сформулирован в явном виде. Видимо, он считался чем-то само собой разумеющимся, причем как в глазах владельцев, так и самих крестьян. Де-факто он сложился уже в XV в., что и позволило в привилее 1447 г. ставить в один ряд людей извечных и невольных. В Статуте 1529 г. лишь регламентировался срок давности для поиска ушедшего отчича — 10 лет.
По-видимому, негласное закрепощение отчичей в частных владениях не требовало законодательного оформления отчасти потому, что не встречало серьезного сопротивления с их стороны. В нормальной ситуации крестьяне вовсе не помышляли о переходе на новое место. Привязанность к родным местам, к унаследованному отцовскому дому, к могилам предков как характерная черта менталитета земледельцев нашла отражение в пословице: где родился, там и сгодился. Немаловажным было гарантированное с рождения право на надел в родной деревне, которое не ставилось под сомнение ни сельской общиной, ни землевладельцем. На новом месте надел предоставлялся уже не по такому праву, а по соглашению сторон, при заключении которого крестьянин, как правило, находился в заведомо худшем положении. Поэтому люди обычно держались за свое хозяйство. Даже когда условия эксплуатации ужесточались, они предпочитали временный уход с возможностью вернуться. В грамоте великого князя Жигимонта Августа по случаю конфликта государственных крестьян Бобруйской волости с наместником в 1533 г. упоминается именно такой стиль поведения: люди по волостям нашым таковыи хитрыи обычаи взяли, иж коли час приходить дани нашы выдавати, тогды они, опустивши отчизны свои, а через год вжывавшы, на тот час отходять по иншым волостем нашым, князьским и паньским. А как тот час оминеть, они зася к свои домам приходять. А иншыи таки, там по иншым волостем мешкаючы, отчызны держуть, и земли пашуть, и бортя лазять, а даней нашых нигде не дають.
