Инициатором перехода чаще оказывался не сам крестьянин, а новый хозяин, во владениях которого он обосновывался. Поэтому источники говорят не столько об уходе крестьян, сколько об их выводе. Распространенность этой практики привела к появлению в Судебнике Казимира (1468 г.) специальной статьи, предусматривающей за незаконный вывод чужих крестьян и холопов смертную казнь (в случае поимки на месте преступления): который будет люди выводить, а любо челядь невольную, а ухватять с лицом, того на шибеницю. Впрочем, случаи применения этой нормы неизвестны.
Отношение землевладельцев к свободе переходов на деле было двойственным. Каждый из них испытывал заинтересованность в ограничении права своих собственных крестьян на переход к другому владельцу. Но, с другой стороны, отмечалась их заинтересованность в росте числа подданных за счет чужих имений. При этом крупный вотчинник мог гораздо более свободно переманивать соседских крестьян. Чем мельче было владение, тем меньшие возможности привлечь новых подданных кредитами и льготами оно имело, а каждый проживавший там крестьянин был на счету. В идеале в имениях такого владения все крестьяне должны были бы стать отчичами, но в государстве в целом не мешало бы иметь как можно больше вольных людей. Сознавая взаимоисключающий характер этих интересов, владельцы не требовали официального закрепощения всех крестьян и далеко не всегда добивались обязательного возврата своих беглых подданных, справедливо опасаясь, что кем-то из соседей это же оружие может быть обращено против них.
Благодаря этому сохранялась и постоянно пополнялась прослойка вольных (похожих) людей, права которых в юридической практике того времени обычно приводятся в такой формулировке: вольно им, кому хотя, служити. Как правило, поселяясь на новом месте, они получали от владельца имения ссуду или освобождение от повинностей (жалобу, или слободу) на определенный срок (обычно на 5—10 лет). Их уход до погашения ссуды сулил хозяину прямые убытки, и именно это обстоятельство в первую очередь стало объектом правового регулирования. Согласно Статуту 1529 г. похожий человек, проживший в имении льготный срок, обязан оставаться в нем еще на такой же срок с выплатой всех повинностей либо перед уходом погасить долг из расчета 6 грошей за каждую неделю. В случае его побега и принудительного возврата беглец терял право на уход, т. е. превращался в отчича. Землевладелец, давший приют такому беглецу, должен был либо вернуть его, либо возместить прежнему хозяину сумму долга. В этом случае, как и во многих других, срок исковой давности составлял 10 лет.
Как показал М. Ф. Спиридонов, эта норма Статута вскоре стала трактоваться землевладельцами очень широко. Ранее граница между прихожим и извечным человеком оставалась зыбкой и неопределенной. Давность проживания на одном месте, необходимая для превращения в отчича, поначалу составляла, вероятно, порядка 50 лет. Судя по юридической практике, на вольность могли небезуспешно претендовать даже уроженцы имения, если их отцы не являлись его старожилами, а некогда прибыли извне. Но после издания Статута появилась тенденция рассматривать десятилетний срок проживания на одном месте как основание для превращения в отчича. В 1542 г. волковыский наместник, разбиравший один из конфликтов по этому поводу, так прямо и заявил: в статуте прав земских ест описано, естли бы который чоловек за паном своим десять лет жил, таковый вже маеть быти за отчича. Хотя в действительности такая норма в Статуте отсутствовала, суд вынес решение в пользу землевладельца. При окончательной кодификации права в Статуте 1588 г. формально сохранялось право вольного человека покинуть имение после критического срока (десеть лет за тым паном заседел), но обязательное возмещение ссуды было дополнено требованием о внесении огромного выкупа — в размере 10 коп грошей, что примерно соответствовало общему объему повинностей за 10 лет. Этот выкуп надлежало выплатить независимо от того, получил ли крестьянин льготу при поселении или нет.
