В результате система вошла в опасный резонанс: любые действия лояльных к государству (и в силу этого прозападных) классов вызывали глухое недовольство, которое объективно провоцировало соседнюю и без того экспансионистски настроенную Московскую Русь ко вмешательству. Это требовало новых ответных мер (в частности, подчинения местной православной иерархии римскому папе, что было реализовано путем Брестской церковной унии в 1596 г.), которые наталкивались на новое противодействие социальных низов, и т. д. Центром притяжения для недовольных стала слабозаселенная степная окраина (украина) в нижнем Поднепровье. Там с середины XVI в. на протяжении считанных десятилетий стремительно сформировалась казачья вольница, которую оказалось невозможным ни встроить в государственную систему, ни подавить силой. На Низ, к казакам, уходили толпы крестьян, недовольных засильем барщины, притеснениями «родной» православной веры, просто склонных к анархии и вольной жизни. Дважды, в конце XVI и в середине XVII в., этот отстойник недовольства переполнялся и выплескивался так называемыми казацкими войнами, когда многотысячные отряды вторгались вглубь Правобережной Украины и на юго-восток Беларуси, воодушевленные намерением истребить всю шляхту, евреев-торговцев и очистить страну от католического влияния. Донесение приграничного российского воеводы царю о последствиях казацкого вторжения в белорусское Поднепровье в 1648 г. хорошо характеризует расклад участников социального конфликта: ис тех де, государь, литовских городов из всех паны, и державцы, и урядники, и ляхи, и жиды, все выбежали з женами и з детьми за Днепр в королевские городы, а остались де в тех литовских городах одне мещане и пашенные мужики.
На сей раз Россия, восстановившая силы после перипетий Смутного времени, открыто вмешалась в конфликт, что привело к опустошительной войне между нею и Речью Посполитой. Первоначальный успех русской армии был ошеломляюще легким. С лета 1654 по лето 1655 г. практически вся территория Беларуси оказалась в руках России и союзных ей казаков, которые одновременно контролировали и большую часть Украины. Полная неспособность Речи Посполитой к эффективному отпору была следствием внутреннего надлома общества. Шляхта, попавшая в социальную изоляцию, оказалась не в силах в одиночку защитить свое государство, в то время как социальные низы остались безразличными и даже желали победы Москвы. Но реальное соприкосновение с российским общественным устройством, причем в самом худшем его проявлении — в форме оккупационного режима — принесло горькое разочарование.
О событиях этого времени повествуется в записках шляхтича Яна Цедровского, имение которого Плещеницы находилось у самых границ Кореньщины . Первый же год российского правления ознаменовался массовыми реквизициями продовольствия и фуража, а также общей дезорганизацией хозяйства. Весной 1656 г. поля не были должным образом обработаны, а летом небывалая численность полевых мышей привела к уничтожению урожая на корню. Парализованная войной система торговли не позволила подвезти хлеб из других мест, и к зиме в центре Беларуси наступил жестокий голод, вплоть до поедания трупов и случаев людоедства. Весной 1657 г. на него наложилась не менее жестокая эпидемия. Порядка не стало больше, когда в местечко Каменец (около 26 км к юго-западу от Кореня) перебазировался казацкий полк под командованием Дениса Мурашко. Формально являясь российским союзником, Мурашко проводил собственную линию на очищение земли от шляхты. Поскольку под рукой оказались лишь те ее представители, которые ради сохранения своих имений принесли присягу русскому царю (присяжная шляхта), именно они подверглись погромам и насилию. Местных крестьян Мурашко охотно записывал в казачьи реестры — тем самым они становились военнообязанными и должны были служить в его полку, при этом освобождаясь от власти прежних хозяев. По сообщению Я. Цедровского, такие крестьяне весьма активно участвовали в погромах.
