В том же 1690 г. каноник Ян Николай Згерский, имеющий в своей диспозиции престимонии Великий Корень, Малый Корень и Прудки, отдал их в трехлетнюю аренду за 2400 злотых (с выплатой 800 злотых ежегодно) плебану Кореньского костела ксендзу Петру Щеглейскому. В составленном по этому случаю акте упоминается намерение плебана за свой счет основать в Прудках водяную мельницу на реке Лавнице, стоимость которой должна быть учтена при окончательном расчете за аренду. Это свидетельствует о некотором, хотя и весьма скромном оживлении хозяйственной активности.
Запустение капитульных имений не было преодолено и в начале следующего XVIII в., о чем свидетельствуют три инвентаря престимония Великие Ганевичи — за 1694, 1708 и 1711 гг. В первом из них количество подданных, проживавших в селе Ганевичи, измеряется 10 дворами, во втором — 9, в третьем их осталось всего 6. Очевидно, убыль населения вызвана последствиями новых военных действий — во время Северной войны, когда территория Беларуси стала ареной борьбы между Швецией и Россией. Летом 1708 г. армия шведского короля Карла XII прошла через центральную Беларусь с запада на восток. Корпус генерала Шпара, двигавшийся из Радошкович на Логойск и Борисов, должен был пройти через территорию Кореньщины или в непосредственной близости от нее. Продвижения войск сопровождались массовыми реквизициями хлеба и фуража. В письме Петру I командующий русской армией князь Меншиков упоминал, что шведы подвергают крестьян пыткам, требуя показать ямы, где спрятан хлеб. После поражения Карла XII под Полтавой в 1709 г. на эту территорию пришли уже русские войска. Война сопровождалась эпидемией, вспышки которой фиксируются с 1708 по 1711 г., а кое-где — до 1717 г.
Смутные воспоминания о событиях Северной войны сохранились в памяти обитателей Кореньщины вплоть до начала ХХ в., когда они были зафиксированы Адамом Варлыгой. В них отразилось равно враждебное восприятие обеих чужеземных армий — как шведской, так и российской: Со времени шведской войны довелось слышать такой народный пересказ. Те люди, которым посчастливилось убежать из деревень, сидели в лесах. Придут чужаки в деревню, а там нет никого. Тогда чужак лезет на азяроды (решетчатая конструкция из столбов и жердей для сушки сена. — В. Н.) и кричит: «Гануля, Авдуля, Грипина, Марина, Ульяна, Татьяна - идите домой! Уже шведы поехали!» После такого призыва одна женщина прибежала из лесу домой, а тут в хате солдат-чужак — москаль. Он набил кур и приказал ей варить, сам же сел с ружьем на пороге и сторожит, чтобы она не убежала. Сидя так, москаль задремал, а баба нагрела саган кипятку и плеснула ему на голову, так что он и покатился с порога. Женщина же тогда в двери и скорей побежала в лес.
Следующий тариф подымного за 1722 г. не дает оснований говорить о существенном росте населения. На этот раз в обоих Коренях и Прудках вместе значится 9 дымов, еще 1 — в плебании Кореньского костела. Всего, таким образом, в имении было 10 дымов. Количество дымов в обоих Ганевичах не изменилось — их осталось 5. Если исходить из того, что в этом тарифе дым также соответствовал 4 дворам, то в имении Корень было около 40 дворов. Но не исключено, что количество дымов окончательно утратило прямую связь с реальным числом крестьянских дворов, превратившись в чисто условную единицу обложения. Во всяком случае в записи актовой книги капитула от 13 мая 1737 г. говорится, что согласно давним тарифам и обычаям денежные выплаты с Великого, Малого Кореня и Прудков осуществляются из расчета 10 дымов, при этом престимоний Великий Корень приравнивается к 4 дымам, Малый Корень и Прудки — к 3 дымам каждый, Великие и Малые Ганевичи — по 4 дыма. Это упоминание появилось вследствие того, что администраторы Ганевич ошибочно выплатили налог за лишний дым. Таким образом, при определении количества дымов и соответственно ставки налога в расчет принималась не численность наличного населения, а своего рода «исторический прецедент».
