Наиболее близким аналогом такой системы является синкретическая культовая традиция Японии или Китая, естественно и непротиворечиво сочетающая черты мировых религий (буддизма и отчасти христианства), философско-этических систем (конфуцианства, бусидо), местных политеистических религий (даосизма, синтоизма), шаманских и мантических практик. Она позволяет человеку в определенных ситуациях вести себя в соответствии с буддийским каноном, но в других столь же искренне прибегать к услугам даоса или синтоистского жреца, при этом равно почитая сакральные места и даты всех религиозных систем.
Подобный же характер имело мировоззрение западноевропейских крестьян в эпоху Средневековья. Но в процессе Реформации и контрреформации оно пошло совершенно иным, уникальным в масштабе всего человечества путем. О спиритуализации веры как составной части этого процесса речь уже шла. Со времени Макса Вебера общеизвестна также роль, которую сыграли идеи Реформации в формировании рыночной экономики. Мартин Лютер сформулировал трактовку призвания (Beruf) как добросовестного исполнения любой социальной роли, что является единственным средством быть угодным Богу, одновременно проявляя христианскую любовь к ближнему. Важен не характер труда, а пребывание в призвании своем. Развивая эту идею, Кальвин поощрял инициативу, деловитость, накопление материальных ценностей, но при одном условии. Успех на любом поприще, включая и богатство как результат предпринимательской деятельности, должен восприниматься не как самоцель, а как знак божественной благодати. Он имеет смысл лишь как индикатор того, что ты следуешь своему предназначению. Главным и самым тяжким грехом стала бесполезная трата времени, ибо жизнь должна быть использована для подтверждения призвания.
В некоторых из приведенных выше пословиц можно увидеть зародыш этой этики. Но он пребывает в состоянии нереализованной потенции, как и аналогичный пассаж Бхагавадгиты: На дело направь усилье, о плодах не заботясь; Да не будет плод дела твоим побужденьем, но и бездействию не предавайся. В них не хватает ключевого момента: идеи о том, что Бог снабдил тебя твоим призванием и он же судит о его исполнении, более того — ждет от исполнителя максимального усердия. Не хватает мысли, заложенной в словах Христа: Как ветвь не может принести плода сама собою, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне. Традиционное общество белорусской деревни, как и общества Востока, не испытало той кардинальной трансформации, через которую прошла Западная Европа. В этом плане они оказались по разные линии водораздела, и к концу XIX в. различия стали уже огромными.
И все же географическая близость к Западу и вхождение в орбиту его политического и культурного влияния не прошли бесследно. Реконструируемая система мировоззрения белорусских крестьян имеет ощутимые отличия от аналогичной системы, которую Б. Н. Миронов восстановил для русских крестьян на основании пословиц и поговорок из собрания В. И. Даля. Одно из наиболее явных различий — отсутствие отношения к труду как к неприятной необходимости, реализуемой лишь под внешним принуждением. Именно этой стороне русской традиционной культуры Б. Н. Миронов уделяет немало страниц, приводя достаточно красноречивые примеры. В пословицах из собрания А. Варлыги восприятие труда как самодовлеющей ценности проявляется достаточно отчетливо. Вторым отличием является гораздо больший уровень индивидуализма. Классическая сельская община с круговой порукой и переделами земли, для русского крестьянина воспринимавшаяся чуть ли не как основа миропорядка, на территории Беларуси привилась под российским господством только в восточных, пограничных с Россией губерниях — Витебской и Могилевской. В Минской губернии, не говоря уже о более западных, устойчиво господствовало подворное землепользование, оно же осталось повсеместно и после реформы, когда крестьяне сами могли большинством голосов выбирать между подворным и общинным вариантами.
