Ранее некоторые из них действительно принадлежали к числу наименее обеспеченных землей. Так, Николай Антонов Картуль из Лищиц в 1922 г. владел участком всего в 1 дес. на семью из 5 душ, Иван Антонов Шейпа из той же деревни — 1,5 дес. на 3 человека, Иосиф Иванов Колоша из Михалкович и Данило Иванов Шуляк из Прудков по — 1,25 дес. (на 6 и 4 человека соответственно). У Макара Сергеева и Александра Демидчика (из числа работников бывшего имения) тогда же значилось соответственно 1,5 дес. на 6 душ и 2 дес. на 7 душ. Другие переселенцы ранее имели наделы, которые можно отнести к средним по размерам: братья Николай и Иосиф Владиславовы Кункевичи из Жирблевич — соответственно 5,25 дес. на 6 человек и 5 дес. на 5 человек, Карл Иванов Колоша и Иосиф Адамов Равина из Михалкович — соответственно 6 дес. на 6 душ и 7 дес. на 7 душ. Прежние наделы остальных переселенцев были в основном порядка 3—4 дес., причем некоторые владели ими совместно с младшими братьями и другими родственниками. Представление о величине новых наделов, полученных ими в поселке Красный Бор, дают сохранившиеся частично карточки учета сельскохозяйственного налога на 1930/31 хозяйственный год. Всего имеется 11 карточек по хозяйствам этого поселка. Величина их наделов колеблется от 6,7 до 10 дес. (от 3,5 до 5,8 дес. пашни и от 2,8 до 4,2 дес. луга). В среднем на хозяйство приходилось 5,5 едока и 8,28 дес. сельхозугодий, или 1,51 дес. на душу. В частности, в хозяйстве вышеупомянутого Иосифа Иванова Колоши на 5 человек теперь приходилось 9,35 дес. земли (в том числе 5,75 дес. пашни), в хозяйстве Макара Сергеева — на 8 человек 9,2 дес. (5,6 пашни), в хозяйстве Алеся Демидчика — на 5 душ 9,2 дес. (5,7 пашни), в хозяйстве Николая Кункевича — на 7 душ 10 дес. (5,8 пашни).
Судя по позднейшим упоминаниям, в 1924 г. произведена еще одна обрезка крупных хуторов. Тогда этой процедуре подверглось, в частности, хозяйство Карла Соколовского с хутора Затишье. Из 30 дес. (32,7 га), имевшихся у него согласно налоговому списку 1922 г., осталось 9,2 га (из них 7 га пашни). Вероятно, такой же была участь его брата Франца, имевшего в 1922 г. 30 дес. Было обрезано также хозяйство Михаила Воронко, жившего на хуторе Равы. Из имевшихся у него до революции около 60 га осталось 10. Впрочем, эта обрезка, вероятно, произошла раньше чем в 1924 г., поскольку уже в 1922 г. за его хозяйством значится 10 дес. пашни и 2 дес. сенокоса (показанных вместе с землями деревни Чернево). Другой совладелец хутора Равы и тесть Михаила, Иван Адамов Равина, также имел до революции 60 дес. По списку 1922 г. его надел (указанный при деревне Новое Чернево) равнялся 20 дес. пашни и 3 дес. сенокоса, а к 1931 г. он составлял, по одним сведениям, 15 га, по другим — 12. Вторая обрезка, вероятно, имела место около 1924 г. После этого структура землевладения на какое-то время стабилизировалась.
Таким образом, заветная мечта неимущих все же осуществилась. На протяжении 1921—1924 гг. все помещичьи земли были разделены между ними, заодно зажиточные хозяйства лишились значительной части земли, ранее нажитой многолетним трудом. Коллизии, связанные с этим санкционированным властями черным переделом, многократно описаны в литературе. Поэтому доказывать, что психологический эффект был резко негативным, нет необходимости. Достаточно вспомнить крест, воздвигнутый на Петраковой Голгофе из повести Василя Быкова «Знак беды» — отчаянное, запоздалое обращение к Богу с мольбой снять проклятие с земли, приобретенной такой ценой. Об утрате в ходе революции неисчислимых культурных ценностей Российской империи тоже известно всем. О ней и сегодня напоминают нам заросли одичавшей сирени, возвышающиеся над бурьяном на месте бывших помещичьих усадеб, да полотна живописцев, успевших некогда запечатлеть их освещенные солнцем веранды. Почти столетие потребовалось нам, чтобы нечто подобное начало возрождаться в сельской местности.
