Очевидно, нам жизненно необходима не просто информация о прошлом, но нечто, позволяющее восстановить личную связь с ним. Язык современной науки мало приспособлен для этого. Он предполагает отстраненный, безличный подход к описываемым объектам. Без такой отстраненности наука не смогла бы сформироваться и принести те плоды, которыми мы все сегодня пользуемся. Но ограничения такого подхода уже начинают ощущаться. В свое время психолог Абрахам Маслоу привел аналогию с примитивными племенами, которые учитывали каждого индивида в своей системе родства. Если новоприбывшего не удавалось разместить в этой системе, то они не знали другого способа решения проблемы, кроме как убийство гостя. По мнению А. Маслоу, нечто подобное происходит с личностным подходом при попытке его внедрения в мир науки. И все же человеческое общество неустанно ищет способы сочетать научную объективности с личным, субъективным восприятием.
Наверное, не случайна та трансформация, которую претерпела в последнее время генеалогия. Из вспомогательной дисциплины она превратилась в инструмент для создания семейной истории как способа соприкоснуться с миром предков – не абстрактных «предков вообще», а именно своих, конкретных предков. В последние годы архивы постсоветских государств переживают бум генеалогических запросов. Наши прадеды и прапрадеды, оказывается, оставили в архивных документах не так уж мало следов своего существования. Задача восстановить историю своего рода на глубину нескольких поколений оказывается вполне реальной, и многие с увлечением этим занимаются, находя тем самым какой-то выход для внутренней жажды самопознания. И все же генеалогия – это только имена людей и даты их жизни. Они сообщают нам о факте существования этих людей, но мало дают для проникновения в мир их мыслей и чувств, так же как знание имен, дат рождения и смерти исторических персонажей само по себе мало что давало для постижения ушедших эпох.
Еще одним способом подойти к этой же проблеме является краеведение – отрасль исторической науки, вычленяющая из множества событий те, которые имеют отношение к определенной местности. При таком подходе теряется широкая историческая перспектива, зато появляется возможность вообразить ход истории таким, каким он представлялся жителям конкретной деревни или местечка. А в случаях, когда мы знаем, что жителями этой местности были наши прямые предки, это знание добавляет совершенно особенные оттенки в палитру наших чувств. К сожалению, такой подход обычно оставляет незамеченными те явления, о которых так много говорит «история повседневности» и которые редко попадают на страницы документов. Шанс на то, что в подборке документов по отдельному микрорегиону будут отражены хотя бы некоторые из таких тем, слишком невелик. Лишь сравнивая сведения по многим местностям, можно было бы уловить их. Краевед может даже не подозревать, что к изучаемому им уголку земли они также имели отношение.
С учетом всего вышеизложенного формировался мой подход к написанию этой книги. Она в известной степени необычна, нетрадиционна с точки зрения привычной исторической науки. Объектом рассмотрения является лишь одна небольшая популяция, зато исследуется она с дотошностью и скрупулезностью, далеко превосходящей обычный уровень детализации. В работе учтены практически все сохранившиеся письменные свидетельства, которые относятся к этой популяции. Но концентрация на микрообъекте имела более широкие цели. В конечном счете эта книга о вечных вопросах человеческого существования, и конкретные примеры – лишь примеры, не более.
