Судя по тому, что службы обычно назывались по именам (точнее, отчествам) их держателей, каждая из них находилась во владении одного крестьянского рода. На момент установления службы ее держателем могла быть одна крестьянская семья, глава которой обычно выступает в источниках как человек. Но в условиях фиксированной повинности с нечетко очерченной единицы обложения крестьяне были заинтересованы в том, чтобы при разрастании семьи взрослые сыновья оставались держателями общей службы — при этом налоговое бремя на каждое хозяйство сокращалось. В некоторых документах прямо указывается, что повинность выполнялась целыми родственными кланами, называвшимися по имени первоначального держателя — Авдеевичи, Львовичи и т.п. Вероятно, их размер зависел от того, насколько долго служба находилась в распоряжении одной семьи. За два-три поколения непрерывного держания такая семья могла разрастись до 5—6 и более взрослых мужчин.
Сбор дани и организация общественных работ издревле были прерогативой самой общины в лице ее выборных представителей — старцев. Они собирали дань и свозили в резиденцию наместника. Сохранился датированный 1396 г. привилей великого князя Витовта жителям одной из государственных волостей — Борисовской. Он описывает типичный для того времени способ взимания медовой дани. Крестьяне свозили мед в центр волости — Борисовский замок, где его взвешивал великокняжеский тиун. Для предупреждения злоупотреблений (которые, вероятно, имели место в предыдущие годы) Витовт запретил тиуну пользоваться собственным безменом, предписав ему применять стандартную весовую единицу — великий камень меньский. Процесс взвешивания надлежало осуществлять по старине представителю волостных крестьян в присутствии тиуна и свидетелей. С середины 1480-х гг. этот порядок начал нарушаться. В волости сначала для сбора недоимок (недополнков), а затем и для распределения разных видов денежных сборов (даней и серебщины правити) направлялись великокняжеские писари. Это нововведение вызвало жалобы со стороны волостных общин, и в 1511 г. въезды писарей в государственные волости были временно прекращены. Составленная по этому случаю великокняжеская грамота восстанавливала традиционный порядок: как бывало за предков наших, за вел. кн. Витовта и Жигимонта, иж они сами, собравши дань грошовую, и бобры, и куницы, отношивали до скарбу нашего, а мед пресный до ключа.
Преобладание меда в составе дани, видимо, объясняется тем, что в XIV—XV вв. он стал основным сырьем для производства алкогольных напитков, играя в лесной зоне примерно такую же роль, как виноград в Средиземноморье. После татарского нашествия сократилось поступление виноградного вина из Византии, а после захвата Константинополя турками в 1453 г. оно на какое-то время почти сошло на нет. В это время наряду с архаичным способом приготовления медового питья (ставленного меда) распространяется упрощенный, дававший больший выход продукта за меньший срок, притом более пьянящего, хотя и худшего качества — медоварение. Вареный мед стал, видимо, продуктом относительно широкого потребления, а его производство — существенной статьей дохода как для государства, так и для бояр-землевладельцев. Территория Литвы и Беларуси была одним из важнейших в Европе ареалов гнездования лесных пчел и развития бортничества. Получаемый здесь наряду с медом воск после принятия католичества в качестве государственной религии вывозился в Западную Европу как основное сырье для изготовления церковных свечей. Но тот факт, что в составе дани доминировал не воск, а именно мед, может служить указанием на то, что эта дань предназначалась не для экспорта на Запад, а прежде всего для внутреннего потребления.
