На севере Франции в XIV—XV вв. отмечалось преобладание малых семей в маломощных крестьянских хозяйствах, тогда как более зажиточные, широко арендовавшие землю в дополнение к своему наделу хозяйства могли включать женатых детей и боковых родственников, а также наемных работников. В середине XVI в. типичная деревня в Иль-де-Франс под Парижем насчитывала около сотни домохозяйств. Ее население составляло порядка 400—500 жителей, т. е. средний размер домохозяйства находился в пределах 4—5 человек, что близко английскому. Примерно 65 дворов принадлежало крестьянам-хозяевам, полноправным держателям наделов. Несколько дворов населяли вдовы, сельские ремесленники, различные служащие, которые работали в хозяйстве помещика или входили в состав церковного причта. Не менее 30 малоземельных крестьян — огородники и виноградари — нередко нанимались на обработку чужих виноградников за часть урожая. Очевидно, лишенные наделов крестьяне предпочитали жить в собственных домах, хотя основные средства к существованию получали за счет работы по найму.
В Дании для XIV—XVI вв. также характерно наличие массовой прослойки безземельных крестьян, работавших по найму, — халупников (husmaen) и батраков (leghodraendar). Первые из них снимали дом в чужом дворе, но без земельного участка, вторые жили в доме хозяина, на которого работали. Эти категории крестьян происходили как из разорившихся держателей наделов, так и из сыновей, не получивших наследства. Иногда халупники, являвшиеся младшими братьями зажиточных крестьян, отличались достаточной состоятельностью, но в целом они представляли одну из беднейших прослоек крестьянства.
Обилие лишенных наделов крестьян отмечено на северо-западе Германии, где также господствовал принцип наследования неделимого надела (нем. Hufenverfassung). Ко второй половине XVI в. в изученных Г. Хейцем 80 саксонских деревнях почти две трети крестьян (65,2%) входили в разряд безземельных. Из них 36% числились в качестве домашней прислуги в хозяйствах других крестьян, 39% — младшими партнерами зажиточных крестьян (Hausgenossen, эквивалент славянских терминов сябры, потужники или подсуседки), а 25% — безземельными родственниками-захребетниками в расширенных семьях. В таких условиях успешно процветал надомный труд по обработке льна и ткачеству, возникали сельские мануфактуры. По оценке того же Г. Хейца, в среднем на каждую саксонскую деревню приходилось по 3,5 ткача, в отдельных деревнях их число доходило до 20. Таким образом, в некоторых частях Саксонии преобладали многосемейные или расширенные хозяйства, но они строились на совершенно иных принципах, чем в Беларуси или России, — полноправными держателями надела были лишь часть жителей соответствующего двора. Впрочем, масштаб этого явления не нужно переоценивать. В целом по Саксонии, по данным Р. Гросса, около 1550 г. полнонадельные крестьяне составляли 73,7% всего населения, огородники и другие малоземельные — 6,8%, бобыли-захребетники — 18,7%.
В Северных Нидерландах скопилось еще большее число безземельных крестьян, занимавшихся главным образом сельским надомничеством. Однако в связи с возросшей конкуренцией со стороны городской мануфактуры и падением цен на шерстяные изделия к началу XVI в. они оказались в тяжелом положении. Часть из них нашла работу на городских мануфактурах, верфях, в мелиорации, на флоте, но число обнищавших в отдельных областях достигло в это время 63% всего населения. Только бродяги и нищие в некоторых местностях составляли свыше 40%. Другими словами, традиционное крестьянское хозяйство там почти исчезло, и ситуация очень мало напоминала восточноевропейскую.
